Иван Дмитриевич Липский

На фотографиях — мой прадед Иван Дмитриевич Липский в 1945 году. Родился в 1922 году в д. Пятенка Глусского района. Во время войны добровольцем ушел на фронт. Был связистом. Участник Сталинградской битвы. Принимал участие в боях за освобождение Украины, Беларуси. Был дважды ранен: под Сталинградом и на территории Польши. Из наградного листа к медали «За отвагу»: «29 ноября 1943 года в районе хутора Чумаки во время контратак противника сумел своевременно обеспечить связью дивизион. Сам под сильным огнем противника за один день сумел исправить семнадцать порывов линии, благодаря чему дивизион отбил три ночных и одну дневную контратаки противника». Гвардии старший сержант. Победу встретил в госпитале на территории Польши. С 1945 по 1946 год был помощником коменданта в небольшом немецком городке. В 1946 году вернулся домой. Женился на Вере Игнатьевне Володкович. Умер в 1999 году.
«…Под Сталинградом по нескольку суток работала только тяжелая артиллерия, наши «катюши». Ночью было светло как днем. Мы, пехота, просто лежали сутками, вжавшись в землю. К нам не полевая кухня не могла добраться, не медицинская служба. Снег от взрывов таял. Земля — бурая от крови».
«…Во время освобождения Украины форсировали Днепр. Немцы бомбили переправу. Много наших солдат погибло. Кто был убит или утонул раненый, кто плавать не умел. Чтобы не случилось, оружие запрещено было бросать. А мы, связисты, на себе еще и катушку с проводами тащили…».
«…Когда закончилась война — мне 23 года было. Год после войны ещё в Германии служил. Молодые — гулять хочется. Что мы в этой жизни видели? Вечером к немцам на танцы ходили. А как патруль наш шёл, мы под лавки прятались, а немки на них садились и юбками нас загораживали…».

Из наградного листа И. П. Липского к медали «За отвагу»

Иван Дмитриевич Липский слева

Иван Дмитриевич Липский в составе строя (вторая шеренга 2-й справа). Весна 1945 г.

Справка И. Д. Липского о службе в Советской армии

«Мы плакали, смеялись, обнимали друг друга…»
(из воспоминаний Веры Игнатьевны Липской (Волоткович)

Жили мы в деревне Жуковичи Глусского района. Отец был ветеринаром, мать работала в колхозе. Нас, детей, в семье было трое: брат Александр (мы звали его Алесь) — 1921 года рождения, брат Антон — 1923 года рождения, и я, Вера, — 1924 года рождения. Когда мне было два года, умер отец от воспаления легких. Вся тяжесть заботы о троих маленьких детях легла на плечи мамы. Было очень трудно. Хорошо, что в нашей деревне жили братья и папы, и мамы. Они помогали маме. Мама всегда вспоминала, что нашей семье жить легче стало только перед войной. Старший брат закончил учительские курсы и работал учителем в деревне. Второй брат работал счетоводом в колхозе. Я после семи классов тоже работала в колхозе, помогала маме. В октябре1940-го года старшего брата Александра призвали в армию. Попал он служить в Карелию, в конный отряд. Помню, как вязали с мамой носки и варежки для Алеся, так как он писал, что у них очень холодно…
Как мы узнали о войне? Кто-то из односельчан был в Глуске и принес нам это страшное известие. Помню, когда отступали наши солдаты, просили дать им гражданскую одежду. Мы тоже переодели одного солдата, а шинель спрятали в солому. В березовой роще, что тянется вдоль дороги на Глуск, завязался небольшой бой, немцы потом добивали тяжелораненых. Жители деревни похоронили убитых прямо в роще. Много холмиков было — теперь уже сравнялись с землёй…

Вера Волоткович с мамой и братом Антоном. 1940 г.

Когда наши отступали, колхозное имущество, которое вывезти не успели, раздали жителям. Мама привела лошадь с колхозного двора, но как только появились немцы — лошадь у нас забрали…
Был ли страх перед врагом? В соседней деревне Берёзовка находился полицейский гарнизон, а мы, молодежь, первое время туда ещё на танцы бегали. А когда поняли, что это за «новый порядок» устанавливается — лишний раз боялись из дома выйти…
Немцы назначили моего дядю Иосифа (маминого брата) старостой нашей деревни. Две недели он был старостой, а потом забрал семью и переехал в Глуск. Говорил нам: «Буду старостой — убьют партизаны, а откажусь — убьют немцы…
Однажды немцы с одного конца подожгли нашу деревню. Нам тушить запрещали, угрожая расстрелом. Много тогда хат сгорело, люди остались без крыши над головой…
Были ли у нас в лесах партизаны? Наша деревня находилась в десяти километрах от Глуска. А в Глуске стояли немцы. Так что в нашу деревню партизаны заглядывали редко…
В войну было очень голодно. Питались тем, что собирали в лесу. Ни поросенка, ни коровы — все забрали немцы. Куры были — прятали их от немцев как могли. Как-то немцы зашли, а у нас курица с цыплятами возле крыльца ходит. Немцы за курицу — и в мешок…
Скоро молодежь стали угонять в Германию. У мамы был какой-то знакомый в комендатуре, он маме сказал, чтобы по повестке никуда не шли, и заранее предупреждал, когда немцы собирались ехать в деревню за молодежью. Мама нас прятала то в сарай, то на чердак, а на стол ставила тарелку с яйцами. Немцы заходили, забирали яйца, а дом не обыскивали. Вот так и жили в постоянном страхе…
Как немцы относились к евреям? В нашей деревне евреев не было. А вот в Глуске до войны большую часть населения составляли евреи. Были среди них кузнецы, портные, плотники… В декабре1941 года их расстреляли. Помню, когда мама узнала об этом, она плакала, так как среди евреев у мамы были знакомые. Время стерло из памяти их имена. Даже не помню, остался ли среди них кто-нибудь в живых. Свое горе заслонило чужое…
Какие самые тяжелые воспоминания? Самой трудной для нас оказалась весна 1944 года. Через нашу деревню шли беженцы. Многих приютили на несколько дней односельчане. В нашем доме тоже остановилась женщина с детьми. У беженцев было много вшей. Началась эпидемия тифа. Почти в каждой избе были больные. Я, мама и брат Антон тоже заболели. Не было не только лекарств, но и еды, ведь шла третья военная весна. Брат Антон умер, а мы с мамой выжили. В деревне даже не было кому помочь нам похоронить брата. Женщины, старики, дети — слабые от голода и болезни. Не было ни лошади, ни телеги, чтобы отвезти гроб на кладбище. Помог мамин брат Иосиф, приехавший из Глуска. Запомнился один немец, солдат. Он зашел в дом и долго молился, стоя у порога и глядя на тело брата. Затем оставил на столе какие-то продукты и ушел…
После освобождения мы узнали, что мой старший брат Александр пропал без вести в апреле 1944 года . Так весна 1944 года забрала у меня двух братьев, и остались мы с мамой одни…
Как нас освободили? Со стороны Парич начали бить наши орудия, светло было даже ночью. Немцы отступали. Мы вырыли яму, сложили туда кое-какое имущество, а сами спрятались за деревней. Сидели в яме, прикрывшись подушками, домой не шли. Боялись: или бомба попадет,
Вера Волоткович с братом Александром. 4.10.1940 г.

или немцы пристрелят. Когда немцы ушли, примчались на лошадях наши воины и давай звать: «Кто живой — выходи!» Вылезли мы, плачем, целуем их. Спрашивают: «Немцы есть?» «Не знаем, может, где и спрятались, мы сами несколько дней в канавах сидим». Потом солдаты заметили, что вдоль леса бредут три немца. Вскочили на лошадей и помчались за ними.
…И снова через нашу деревню шли войска, танки, машины, но уже советские. Солдаты веселые такие, на гармошке играли, песни пели. Вдоль дороги стояли ведра с водой. А дорогу прибили техникой так, что дома вверху были, а дорога — внизу.
Как мы узнали о победе? Пахали поле колхозное с женщинами. На себе пахали. Кто-то из односельчан прибежал и сказал, что война закончилась. Мы плакали, смеялись, обнимали друг друга, а Оля Корбут и Галя Шумская через голову кувыркались до самой деревни…
Я всегда думаю, как мама выдержала в этом постоянном страхе за нас, ее детей, что чувствовала, потеряв двух сыновей. Когда у меня появились дети, а
Списки бойцов, в которых отмечен А. И. Волотовский

М. А. Желдакова
потом и внуки, я поняла, что на войне тяжелее всех было матерям, и всю жизнь молилась — только бы не было войны.